Три загадки Арктики

После окончания экспедиции выяснилось, почему вычисления В. А. Троицкого referencebooks.ru указали на мыс Изгиб. В архиве Академии наук, в Ленинграде, и он, и мы изучали один и тот же дневник Бегичева. Но одну из записей Бегичева (а писал он, надо сказать, чрезвычайно неразборчиво) восприняли по-разному. Мы прочитали: «в 2-х км», а В. А. Троицкий – «в 27 км».

Как часто судьба поисков может зависеть от такой вот нелепой случайности!

Теперь два слова о местоположении стоянки.

Представьте себе длинную галечную косу, сплошь покрытую бревнами плавника. В основании косы поднимается уступом четырехметровый мыс, где в 1921 году и был обнаружен костер. На самом мысу плавника нет. Экспедиционный опыт подсказывает, что зимой, когда совершали свой переход Тессем и Кнутсен, было бы значительно проще и разумнее разжечь костер внизу на косе, а не таскать бревна плавника наверх. Разводить костер наверху имело смысл только летом или осенью, когда волны могли захлестывать косу. К тому же летом (полярный день) с высокого места при хорошей погоде легче осмотреться, наметить дальнейший путь. Наконец, костер, зажженный на возвышенности, мог быть сигнальным, если участники экспедиции В. А. Русанова по какой-то причине разъединились.

Только эти соображения оправдывают тяжелую работу – перетаскивание бревен на 100–150 метров и подъем их на четырехметровую высоту. Кстати, эта работа была бы просто непосильна для одного оставшегося в живых норвежца (если следовать «версии Бегичева»). Так находка места костра добавила новые аргументы в пользу того, что на мысе «М» побывали русановцы.

… Мыс «М». Мы так давно привыкли к этому краткому названию. Оно – наше, оно – любимое. Но мы прекрасно понимаем, что для карты слова «мыс «М»» не годятся. Дать же название этому безымянному мысу есть настоятельная необходимость.

Читатели помнят, как обрисовал его Никифор Бегичев: «земляной, высокий, обрывистый». Это внешние, физические характеристики мыса. Любую из них можно принять за название. В самом деле, чем плохо: мыс Земляной, или мыс Высокий, или мыс Обрывистый. Но мы предлагаем все-таки назвать его исходя не из описания Бегичева, а с учетом того факта, что на нем была стоянка русановцев.

Имя Владимира Александровича Русанова вызывает у советских людей законную гордость – революционер, патриот России, смелый ученый, отдавший жизнь освоению северных окраин своей Родины. Тайна гибели его экспедиции не разгадана, но известны три стоянки первопроходцев. Две из них дали повод назвать острова Геркулес и Попова-Чухчина. Пусть и третья, материковая, послужит памяти о пионерах Северного морского пути. Нам кажется, что мыс, который дал пристанище людям из экспедиции Владимира Русанова, можно было бы назвать мысом Русановцев.